Глава ФНС — РБК: Надо отвечать системно, не оперативно-маузерным способом

Даниил Егоров (Фото: Андрей Любимов / РБК)

— В этом году поступления налогов в бюджеты всех уровней показывают значительный рост. Какой у вас ориентир на конец года и какова структура этого роста?

— У нас существенный рост налоговых поступлений в основном за счет восстановительного роста экономики. Часть может быть отнесена к изменению налогового законодательства и, естественно, к налоговому администрированию. По итогам десяти месяцев — плюс 37%, это 23 трлн руб. В целом за год по консолидированному бюджету мы планируем выйти на 28 трлн руб., то есть плюс 7 трлн к показателям прошлого года. Но, если даже учитывать, что тот год был аномальным [из-за начала пандемии], и сравнивать поступления с 2019-м, то уже сейчас идет превышение на 23% в любом случае.

— Сколько в этом приросте приходится на подорожавшую нефть, рост цен на энергоносители в целом и на другие товарные категории?

— Из 6 трлн руб. прироста год к году 2 трлн руб. приходится на нефть. Это и налог на добычу полезных ископаемых, и НДД [налог на дополнительный доход], и акцизы.

— Правительство поручало ФНС организовать мониторинг цен на социально значимые товары. Вся ли ценовая цепочка для вас прозрачна или какие-то звенья остаются в тени? Что показал мониторинг?

— Технологии контрольно-кассовой техники позволяют нам в режиме реального времени видеть данные по рознице. У нас нет кодификации товаров, и мы данные о товарных категориях обрабатываем с помощью искусственного интеллекта. Его точность — в районе 87%, то есть это достаточный для вероятностной выборки показатель, но все-таки есть определенная аппроксимация. Автоматический учет дает данные именно о выручке, то есть когда мы видим, что происходит с продажей тех или иных товаров.

Вторая часть — это цепочки кооперации. С помощью технологии АСК НДС, которая позволяет следить за добавленной стоимостью, мы видим эти цепочки. Но чтобы изучать цену конкретного товара в этих цепочках, нам нужны дополнительные данные для анализа. То есть мы видим товарный поток, а дальше надо определять, что в этом товарном потоке и по какой цене.

В итоге у нас есть автоматизированная прозрачность по рознице и автоматизированная потоковая прозрачность. Остальное требует дополнительного приложения усилий, для того чтобы мы могли увидеть всю кооперацию целиком.

— Что вы увидели?

— Мы увидели то, что нас просили увидеть.

— С прошлого года Россия ведет работу по пересмотру налоговых соглашений с транзитными юрисдикциями. Налоговой службе уже заметны последствия с точки зрения изменения стратегий российского бизнеса? Уходят ли компании из этих юрисдикций, возвращаются в Россию или переходят в другие юрисдикции, пока не затронутые новыми соглашениями?

 — Интересно будет посмотреть итоги года, потому что пересмотры произошли недавно, а денонсация соглашения с Нидерландами еще не вступила в силу. То, что наблюдается сегодня, я бы определил двумя состояниями. Первое — это некое замирание: предполагаю, бизнес оценивает и ищет новую точку равновесия. Второе — мы наблюдаем достаточно существенный рост платежей в форме дивидендов в адрес Кипра — с прошлогодних 102,6 млрд руб. до 311,4 млрд руб. за девять месяцев этого года. Это достаточно большой объем. Вот эти два аспекта пока наблюдаем.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— По Нидерландам конкретных примеров нет?

— Есть примеры перехода определенных компаний, но я бы не спешил делать вывод, что это масштабное потоковое движение.

— Это крупные компании?

— Достаточно крупные.

— Сколько их?

— Единицы. Поэтому я и определил процесс как замирание.

— То есть пока какое-то преобладающее направление адаптации бизнеса не заметно?

— Кроме того, что с этих потоков теперь платятся налоги совсем в другом размере, нежели раньше.

— Вы продолжите пересмотр налоговых соглашений? Кто на очереди следующий?

— Скорее всего, сейчас пойдет более интересная волна, которая на это повлияет куда более существенным образом. Это так называемая Two-Pillar Solution, разработанная на базе ОЭСР [Организации по экономическому сотрудничеству и развитию]. Прежде всего я имею в виду Pillar-2 [регулирует налогообложение прибыли международных групп компаний]. Это решение, я считаю, фундаментальным образом повлияет на межнациональные компании.

— Это решение ОЭСР предусматривает, что транснациональные корпорации должны с 2023 года платить минимум 15-процентный налог в тех странах, где зарабатывают. Для России это в целом выгодно или в чем-то наоборот?

— Я бы рассмотрел эту ситуацию в несколько профилей. Первое. Если говорить о ФНС как администраторах, то, конечно, нам это выгодно. Потому что это разрушает самый главный аспект любого арбитража на налоговых системах — мотивацию на этом арбитраже.

Второе. С точки зрения доходов опять же да, это нам выгодно. Но это серьезный мировой вызов, потому что систему администрирования нужно переоценивать и перестраивать. Это глобальная проблема, и говорить, что есть конкретное решение, я бы не спешил. Налоговым администрациям придется наднационально очень много вопросов решать, в том числе с точки зрения идентификации, корректировки налоговой базы таких игроков.

В чем нюансы этой проблемы? Нужно понимать, что соглашение Pillar-2 имеет два глобальных решения. Это сама по себе доплата налога в страну головной юрисдикции в случае превышения 15%. А второе — это так называемый STТR: когда выплата из страны источника происходит в страну реципиента, где такие виды доходов подлежат пониженному налогообложению, то в этом случае налог по этой выплате взимается у источника. Именно это я имел в виду, когда сказал, что здесь есть другая форма решения. Такое наднациональное решение закрывает в широком аспекте проблему транзитных юрисдикций, мягких налоговых юрисдикций и т.д., если это заработает так, как предполагается на сегодняшний момент.

При применении наднационального регулирования также важно соблюсти грань, касающуюся стимулирующей функции налогов. В теории налогов эту функцию никто не отменял. Нужно очень серьезно и очень аккуратно подходить к вопросу, в чем она будет выражаться. Любая универсализация, любое достижение статус-кво в мировом масштабе приводит к ситуации, когда фиксируется состояние достижений разных юрисдикций на тот момент, когда эта фиксация произошла.

Ряд стран уже смогли у себя развить те или иные отрасли, которые во многом развивались за счет различных преференций, в том числе налоговых. А теперь налоговая преференция уходит, а другого рода преференции, по идее, закрыты нормами ВТО. И у развивающихся стран возникает вопрос: а как же мы? То есть те, кто уже развились, пользовались инструментом, а те, кто нет, лишены этой возможности. И эту проблему для экономик или определенных отраслей экономик придется решать.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— В какой перспективе видите создание наднационального органа, который будет арбитром всех этих процессов?

— Амбиции G20 крайне серьезны. Поэтому, если посмотреть по плану реализации, то основные мероприятия должны пройти в следующем году.

— Вы считаете, что с 2023 года эти процессы реально запустятся? Сроки декларируются, но всегда возникает вопрос, успеют ли стороны все окончательно согласовать.

— В базовой архитектуре да, теоретически это возможно. Очень сложно, но теоретически возможно.

— Как обстоит ситуация с автообменом информацией между странами? В прошлом году из-за пандемии сместились сроки автообмена. ФНС уже удалось решить проблему, когда автообмен происходил, но информация была не структурирована, что равносильно информационному мусору без специального анализа и обработки? Происходят ли реальные доначисления налогов на основе информации, полученной от автообмена?

— На самом деле пандемия больше повлияла на запросную систему, чем на автоматизированную СRS. И, как ни странно, оказала положительное влияние, потому что запросная система тоже перешла в электронный вид: то есть мы не по почте друг другу шлем документы, а в электронном виде. И это всех очень стимулировало. В этом смысле прогресс поневоле реализовался достаточно быстро: года не прошло — и все резко перешли на электронный обмен.

Что касается автоматического обмена, то это одна из самых насущных проблем, которая обсуждается налоговыми администрациями в рамках FTA [форума налогового администрирования], в частности, под эгидой ОЭСР. Мы под 80% данных уже умеем обрабатывать при приеме, и в сравнении с другими администрациями это, мягко говоря, очень неплохой показатель.

Что касается доначислений — мы все-таки нацелены на то, чтобы те плательщики, у которых мы нашли некие искажения, сами их исправили, — то тот уровень корректировок налогов, который мы видим, нас более чем устраивает.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Как пандемия повлияла на теневой сектор российской экономики?

— Сложились два разнонаправленных вектора. При любом кризисе, и не только в России, налог как издержка, естественно, подпадает под риск. И в этом смысле мы не исключение. При обсуждении с другими налоговыми администрациями мы тоже наблюдаем эту историю: когда компании находятся в тяжелом состоянии, они более агрессивно начинают управлять издержками.

Но этот кризис не классический, и он привел к росту объема безналичных платежей, который совершенно феноменален. А это значит, что он нам подвластен с точки зрения автоматизированного контроля. При том что мы понимаем: есть и рост объема наличности.

В итоге, с одной стороны, у нас есть увеличение рисков в определенных отраслях экономики, прежде всего в малом и среднем бизнесе, но, с другой стороны, одновременное очищение налоговой базы из-за вынужденного перехода в электронную форму расчета.

— Спрос на наличные предъявляет бизнес, не население?

— Я так не разделяю. Это не средний и крупный бизнес — абсолютно точно. Это микробизнес, который тесно взаимосвязан с физическими лицами. И когда ты видишь снятие налички, ты не можешь сказать, на что человек снимает себе деньги. Но всегда рядом с «C» [consumer, потребитель] будет «B» [business, бизнес]. Следовательно, использование средств уже становится менее для нас понятным.

— Появились ли в последнее время новые, может быть, новаторские схемы ухода от налогов?

— Нельзя сказать, что я за последнее время видел что-то такое, что можно было бы назвать если не изящной, то удивляющей схемой. Используются технологии, используется анонимизация с точки зрения предоставления услуг различными мошенниками, безусловно.

Но, когда попадаешь в цифровое пространство, ты все равно оставляешь след. И это вопрос времени, когда этот след будет выявлен. Если говорить о криптовалютах, то мы сейчас достаточно плотно занимаемся этим рынком, понимая, что эта система расчетов может создать достаточно существенную эрозию для налоговой базы.

— Вы предлагаете какие-то решения?

— Во-первых, безусловно, нужно декларирование точек расчета и объемов расчета как ключевыми стейкхолдерами любых таких систем, так и пользователями. По классической модели здесь ничего нового нет. Мы готовы автоматизированно обрабатывать такие информационные объемы.

А также мы видим решения, через которые мы находим те или иные пути реагирования. Ведь тут не вопрос в выявлении того или иного действия. Надо выявить явление и ответить системно, а не какими-то оперативно-маузерными способами. Хочется находить решения, которые закрывают проблему как явление, а не как действия конкретного игрока.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Оценивала ли ФНС объемы серых переводов с карты на карту, которые совершаются в целях оплаты покупок у небольших продавцов или бытовых услуг (аренда квартиры, клининг и т.д.)? Тревожат ли вас такие транзакции?

— Такого рода платежи находятся в сфере нашего внимания. Мы действуем достаточно аккуратно — все-таки система p2p-переводов имеет большую ценность, потому что она является альтернативой наличным расчетам. Если выбирать между наличными и безналичными расчетами, то, конечно, на государственном уровне интереснее именно такая система расчетов [безналичных]. Поэтому когда мы говорим о налоговом контроле в этой сфере, он должен быть достаточно аккуратен, чтобы это не превращалось в набеги на бытовую деловую активность.

— В следующем году российским вкладчикам впервые предстоит выплатить НДФЛ с процентного дохода по крупным депозитам. Налажен ли уже информационный обмен с банками? Понимаете ли вы, какая будет налогооблагаемая база?

— Мы таких расчетов пока не делаем. Людям с большим доходом часто свойственно держать несколько счетов, и пока мы не соберем общие налоговые обязательства по каждому такому лицу, любые оценки будут лишним упражнением, которое не принесет никакой ценности.

Информационный обмен с банками начнется в 2022 году. До 1 февраля они должны будут представить сведения о выплаченных процентах по депозитам. Соответствующие форматы представления данных уже утверждены, банкам понятны — они готовятся к передаче сведений. Что касается налоговой базы, то порядок ее расчета определен в 23-й главе Налогового кодекса: суммируются проценты по всем банкам, и производится вычет, равный произведению 1 млн руб. на учетную ставку Банка России на 1 января 2021 года. Итоговый размер базы будет понятен после сбора данных.

— Принятый год назад закон о расширении доступа ФНС к банковской тайне по запросу помог увеличить сбор налогов?

— С моей точки зрения, от этого закона было больше шума из-за термина «банковская тайна», чем реальной ценности. У нас уже есть нормы, по которым мы можем у банков запросить не только движение по счету, но и документы, связанные с открытием счета. А есть статья Налогового кодекса, которая позволяет истребовать в электронном виде данные по движению счета. Мы стремимся к автоматизированной обработке информации, поэтому уже действующие нормы перекочевали в статью Налогового кодекса, для того чтобы было удобнее обрабатывать данные. Вот и все, что произошло.

— В этом году вступила в силу норма, которая позволяет гражданам получать имущественные налоговые вычеты без подачи налоговой декларации, только на основании заявления. Возможно ли и в какой перспективе полное освобождение физических лиц от подачи деклараций?

— Мы пытаемся сделать так, чтобы налогоплательщикам было комфортно. По сути, мы рассматриваем это как наш вклад в конкурентоспособность нашей страны и нашей экономики — убрать издержки с плеч налогоплательщиков. Ведение налогового учета, заполнение налоговых деклараций, безусловно, можно отнести к такого рода издержкам. Поэтому наша общая стратегия направлена на то, чтобы в итоге привести систему к такому состоянию, чтобы деклараций не было вообще. Это касается и физических лиц: в перспективе мы планируем отказаться от декларации 3-НДФЛ для большинства случаев.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— На каком этапе вы сейчас находитесь?

— Если мы, как налоговая служба, имеем доступ к данным, по которым можно рассчитать налог, то мы можем себе это позволить. Если у нас нет доступа, тогда остается декларировать. Нужно еще пройти несколько этапов, чтобы плательщики могли спокойно производить уплату. Возвращаясь к вопросу об имущественных вычетах, на первый взгляд, это для нас никаких формальных выгод не несет. Но, чтобы мы доверительно общались с плательщиками, они должны видеть, что мы не только контрольную функцию выполняем, но и сервисы для него автоматизируем. Именно поэтому мы прошли историю с инвестиционными вычетами, проходим историю с имущественными вычетами и покроем все остальные вычеты таким образом. Для вычетов не нужно будет сдавать декларации, они будут автоматизированы. Все вычеты планируем перевести на этот принцип к 2024 году.

— Какая часть россиян сейчас обязана подавать декларации? И выросла ли доля декларантов в связи с притоком частных инвесторов на фондовый рынок (учитывая, что не все люди платят налоги автоматом через брокера)?

— В год у нас подается 14 млн деклараций от физических лиц. Но, скорее всего, там малая доля инвестиционных доходов. Все-таки на фондовом рынке подавляющее большинство налоговых расчетов происходит через агентирование. Думаю, что интересно будет посмотреть по итогам этого года.

— ФНС администрирует субсидии для малого бизнеса из пострадавших от коронавируса отраслей. Сколько предприятий подали заявления на получение субсидий в ноябрьские нерабочие дни?

— Малый бизнес мы администрировали и раньше, но сейчас выступили администратором по субсидиям на выплату заработной платы. Система заработала с ноября. На сегодня [19 ноября], по нашим расчетам, объем средств, выделенных на выплату этих субсидий, составляет 38,5 млрд руб. Субсидией уже воспользовалось больше 300 тыс. компаний, в которых работают более 1,7 млн человек. Выплат произведено на сумму более 22 млрд руб., начислений — на сумму 24 млрд руб. То есть речь идет уже о более 60% от суммы выделенных средств. И в среднем платеж после заявки идет где-то два-три дня.

— Есть ли возможность сравнить с локдаунами 2020 года, как изменился спрос бизнеса на эту субсидию?

— Спрос стал равномернее, сейчас не было резкого ажиотажного входа. И набор пострадавших отраслей тогда и сейчас не совсем сопоставим. Но в принципе модель поведения компаний достаточно похожая. Первыми в программу входят те, у кого относительно большое количество персонала и, скорее всего, где более подготовленная бухгалтерская служба. В последних рядах остаются обычно ИП без наемных работников, часть из которых будут ждать 15 декабря, чтобы в последний момент успеть подать заявление.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— ФНС переходит на беззаявительные принципы налогообложения. Как, по вашему мнению, вообще изменятся модели уплаты налогов в будущем?

— Декларации являются агрегатами различного рода данных. Эти данные могут рождаться уже в дигитализированном формате. А если они не дигитализированы, когда мы на бумажках подписываем договоры? Здесь может быть два варианта решения задачи. Первый: кто-то заносит эти данные в учетные системы налогоплательщиков, и если мы имеем доступ к учетной системе (представим, что это распределенная база данных), то мы теоретически сможем сделать расчет. Второй: сделать первичные данные изначально онлайновыми. Давайте представим, что мы создаем такую классную инфраструктуру электронного документооборота, где все обмениваются данными в электронном виде. В этом случае мы понимаем, как получить доступ к информационным потокам из компании и в компанию, причем тот доступ, который нам необходим для расчета налогов (иначе получим информационный шум). Наверное, это будет еще более оптимальное решение.

— Какие новые проекты готовит ФНС по упрощению взаимодействия с бизнесом?

— Во-первых, проект электронного документооборота. Это долгосрочный проект, тяжелая инфраструктурная история, разбитая на два фундаментальных блока. Для начала нужно развернуть на основании требований бизнеса такую инфраструктуру, которая позволила бы очень легко и дешево обмениваться в электронном виде документами, прежде всего в сегменте b2b. И в случае удачи на первом этапе мы как раз получим ту самую инфраструктуру, в которой уже сможем перейти к модели налогообложения — по налогу на финансовый результат, НДС или налогу на прибыль.

Второе — проект единого налогового счета. Сегодня мы наших налогоплательщиков сделали в некотором смысле заложниками бюджетной системы, когда они вынуждены все свои платежи государству разбивать по видам муниципальных образований, по бюджетной классификации — вариаций, по которым нужно заполнять платежное поручение, больше, чем можно себе представить. Наше предложение заключается в том, что мы от взаимодействия с плательщиком, у которого, условно, больше 40 лицевых счетов, переходим к взаимодействию через один лицевой счет. Все остальное становится отдельными субсчетами. Это значит, что я должен буду расплачиваться через один счет, а государство само руками налоговой службы распределит все эти платежи между бюджетами.

— Со стороны бизнеса вы здесь не встречаете возражений? В отличие от физлиц для большинства своих налогов бизнес рассчитывает самостоятельно налоговую базу…

— По моему глубокому убеждению, в итоге от этой системы выиграют все. Если говорить о малом и среднем бизнесе, то это 100-процентный выигрыш. Дискутировать можно скорее с крупным бизнесом. Но учитывая, что мы это проходим на площадке всех общественных объединений, бизнес-ассоциаций, то у нас консенсус по тому, как работает система, в целом достигнут. Собственно, первым этапом является внедрение добровольной системы. Потому что еще, естественно, важно завоевать доверие плательщика — чтобы он видел, что мы этот расчет делаем прозрачно, понятно и удобно.

— Сколько в этом году было доначислено налогов по итогам контрольных мероприятий?

— Около 240 млрд руб. Совершенствование моделей взаимодействия с налогоплательщиками ведет к росту налоговых поступлений, добровольному уточнению обязательств и повышению дисциплины. Доля добровольно уточненных налоговых обязательств по итогам девяти месяцев 2021 года в общем объеме поступлений контрольно-аналитической работы составила 52% (125 млрд руб.).

— Изменились ли подходы инспекций ФНС к налоговой реконструкции? И бизнес как-то стал добиваться пересмотра по доначисленным налогам?

— Да, конечно. Чтобы систематизировать практику, мы вынуждены были вопросы по статье 54-1 Налогового кодекса поднимать на федеральный уровень, понимая всю проблемность. Это явно не свойственная нам как центральному аппарату функция. Но это дало нам возможность двигаться к единообразию действий налоговой системы по всей стране. Что и было реализовано. Те регионы, где хорошо адаптирована практика, мы отпускаем в свободное плавание. Где видим риски, пока оставляем под своим мониторингом.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Были ли прецеденты, когда бизнес пытался пересмотреть начисления?

— Такие кейсы были. В мае текущего года Судебная коллегия по экономическим спорам рассмотрела дело по заявлению ООО «Фирма «Мэри». В своем определении Верховный суд подчеркнул, что расчетный способ определения налоговой обязанности нужно применять, когда налогоплательщик сам не являлся создателем или участником схемы уклонения от налогов, но не проявил должную осмотрительность при выборе контрагента. При умышленной форме вины, если налогоплательщик содействует в устранении потерь казны, то он имеет право на вычет фактически понесенных расходов при исчислении налога на прибыль.

Однако поскольку налогоплательщик в этом деле преследовал цель уклонения от налогов, самостоятельно создал схему и не раскрыл фактически совершенные операции, то расчетный способ для него не применяется. Иначе, как отметил Верховный суд, это уравняло бы налоговые последствия для плательщиков, чье поведение и положение не является одинаковым.

— В Госдуме на рассмотрении находится законопроект о новом налоговом режиме для микробизнеса с автоматическим исчислением налогов. У какой части бизнеса он, по вашим прогнозам, будет востребован? Ждете ли такого же высокого результата, как у платформы самозанятых? Или это будет менее популярная история?

— Учитывая, что платформа самозанятых — это наш первенец, то, конечно, это ощущение успеха трудно с чем-то сравнить. Мы в этот проект входили в состоянии огромного окружающего скепсиса по поводу того, что вообще в него кто-то пойдет. А теперь это самый востребованный режим из всех добровольных режимов налогообложения.

— Сколько сейчас зарегистрировано самозанятых?

— Больше 3,5 млн человек. У нас ИП тоже около 3,5 млн. Налоговый режим — это статус. Условно, ИП тоже может быть самозанятым. Но для смысла все равно это важно.

На самом деле очень легко проследить, что мы делаем, и увидеть нашу стратегию в создании налоговых режимов. В начале — самое простое. Теперь начинаем усложнять систему. Но цель остается той же — мы сами считаем налоги.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

Теперь мы подошли к следующей группе — плательщики, где есть от одного до пяти сотрудников и выручка не больше 60 млн руб. Для этой группы решение более сложное, чем архитектура налога на профессиональный доход. Во-первых, у нас в этом году завершилась реформа по контрольно-кассовой технике, и мы начали полную промышленную эксплуатацию. Значит, мы автоматизированно можем наблюдать за выручкой. При этом наше первичное решение только для упрощенной системы налогообложения оказалось, по опросам налогоплательщиков, не очень востребованным. Это нас заставило пересмотреть и модифицировать систему. Теперь она предполагает не только доходы, но и расходы, агрегирует данные не только контрольно-кассовой техникой, но и банковских проводок.

Таким образом, мы даем более сложную архитектуру расчета, потому что приходится агрегировать как минимум два потока данных. Но в итоге система становится прозрачна и понятна плательщику. Мы посчитали налог с финансового результата. А плательщик через личный кабинет видит, как сложилась итоговая сумма. И может заявить корректировку, если допущены неточности. С точки зрения выгод плательщика — в этом режиме уже не будет самостоятельного расчета страховых взносов. Они идут в расчет итогового налога, после которого происходит выделение средств на страховые взносы работника. По сути, остается только сделать платеж.

— У вас есть прогнозы, насколько он будет востребованным?

— Собирая обратную связь, мы провели опрос около 26 тыс. налогоплательщиков. И больше 73% опрошенных положительно отнеслись к предлагаемой модели. Это минус десять отчетов. Плательщику уже не нужно будет сдавать три вида отчетности в налоговые органы и семь — в государственные внебюджетные фонды. То есть другой уровень полезности для плательщиков. Но мы обязательно сделаем калькулятор, чтобы выбрать, кому удобнее и выгоднее оставаться на классической упрощенной системе налогообложения, а кому выгоден новый режим, который состоит из двух факторов выгод: экономических и расчетных с точки зрения снятия нагрузки по необходимости ведения учета.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Как идет взаимодействие с Росстатом по проекту использования данных онлайн-касс для более корректного расчета инфляции? Все ли гладко с передачей административных данных из ФНС в Росстат?

— Мне очень нравится, когда люди, которые описывают сложные информационные системы, используют термин «все гладко»! Как и обещали, мы запустили платформу поставки данных. И обязательно ее продемонстрируем. Поставка идет. Наверное, хотелось бы видеть эту кодификацию, был бы более точный, четкий уровень данных. Но смысл заключается в том, что мы извлекли уроки из прошлого года, когда мы стали поставщиком данных, и это нам далось с большим трудом. Потому что информация требовалась в разном достаточно неструктурированном виде. Каждый раз новые виды запросов. Это у нас отняло очень много времени и сил и поставило перед необходимостью изменить свое отношение к этой функции.

— Всех данных, которые есть в вашем распоряжении? Не только по проекту с Росстатом?

— Не только. Мы поняли, что обладаем невероятным ценностным активом в виде различного рода данных. И мы их структурировали, систематизировали, обезличили там, где это необходимо, учитывая, что мы обременены налоговой тайной. И подготовили для различного рода поставок. Теперь госорганы и компании могут подключиться к личному кабинету потребителя данных, который, по сути, становится витриной, в которой ты можешь выбрать как вид данных, так и канал их поставки.

— Какие данные будут раскрываться?

— У нас в пилотном проекте и в разработке системы участвовали Росстат, Минфин, Минэкономразвития, Минобрнауки и ряд регионов. Сегодня мы начинаем ее опытно-промышленную эксплуатацию. На старте будут предоставляться деперсонифицированные и агрегированные данные по всем типам налогоплательщиков и режимам налогообложения: ФЛ/ИП/ЮЛ, ККТ, самозанятые, УСН, НДС, налог на прибыль, транспортный налог, данные из деклараций 2-НДФЛ, 3-НДФЛ — более 45 наборов данных.

Для широкого круга пользователей нововведением станет инструмент динамической инфографики — «презентационная аналитика». Это визуализированные показатели, основанные на данных ККТ и платформы «Самозанятые». Пользователи увидят интенсивность реальных трат в различных точках страны, распределение ККТ, показатели по налогу на профессиональный доход.

Платформа основана на модели автопотребления, где все действия, связанные с подключением, методологической и технической поддержкой, будут осуществляться в кабинете потребителя данных. Через такой кабинет ему также доступны сервисы мониторинга поставки данных, новостные публикации о вводе в эксплуатацию новых или изменении существующих наборов данных и сервисов.

— Какие новые проекты вы реализуете в блокчейне?

— Есть классная история. Мы на блокчейне запустили систему машиночитаемых доверенностей. В рамках этого экспериментального проекта мы увидели красивую возможность создать систему, которая теоретически может поглотить электронный оборот доверенностей. Если компания или человек выписывает доверенность на представление своих интересов другому человеку или другой компании, то больше не надо ее с собой носить по разным банкам и ведомствам. В блокчейн-среде она будет доступна всем, где она может быть использована. И более того, как только произойдет какая-то корректировка, она также будет доступна всем.

— Система «Налог-3» была основана на базе Oracle. Вы планируете отказаться от использования зарубежного ПО?

— Мы плавно переходим на наши технологии в тех блоках обработки информации, где у нас устаревают решения, которые были использованы на зарубежных технологиях, и где наши технологии способны эффективно эту информацию обработать. Все происходит достаточно эволюционно, равномерно, чтобы не было каких-то шоков внутри информационной системы.

Даниил Егоров

(Фото: Андрей Любимов / РБК)

— Обсуждается ли возможность привлечения налоговой службы к расчету углеродной нейтральности в рамках энергоперехода?

— Я бы, наверное, не спешил, пока основные принципы расчета не будут сформулированы. Потому что нейтральность достигается как минимум двумя составляющими. Это, с одной стороны, снижение выбросов, а с другой стороны, увеличение поглощения. Мне кажется, что глобальная задача — чтобы решения о расчетах нейтральности в мире принимались консолидированно.

— Вы заинтересованы в том, чтобы ФНС расширяла свои полномочия на сферы, не связанные с налогами? Вам хочется расширяться или сосредоточиться на основной миссии?

— Вы знаете, это как с электронным документооборотом. Я, конечно, могу ждать, когда чудо произойдет. Но иногда чудо приходится делать своими руками. Поэтому, наверное, с точки зрения «хочется — не хочется» мне отвечать некорректно. На самом деле я искренне рад тому, что нам поручили выплаты субсидий для бизнеса, пострадавшего от пандемии. Знаете, что такое, когда у людей в глазах гордость, что они сделали что-то, что людям помогает, и сделали достаточно тонко, достаточно красиво, если смею судить о нашем решении. И это необходимо, может быть, даже обеим сторонам. Потому что все начиналось с недоверия — налоговики все забирают, и это заберут. А мы доказали, что это совсем не так. Все это — в копилку доверия в наших взаимоотношениях с налогоплательщиками.