Эксперты ВШЭ рассказали о контроле элит над российским бюджетом

Фото: Илья Выдревич / Интерпресс / ТАСС

Под контролем элит в России находятся бюджетные расходы, эквивалентные более 15% ВВП страны, говорится в докладе директора института «Центр развития» Высшей школы экономики (ВШЭ) Натальи Акиндиновой.

Учитывая, что в 2017 году общие расходы бюджетной системы (федеральный бюджет плюс бюджеты регионов и социальных фондов) оцениваются в 35% ВВП, получается, что элиты контролируют более 40% бюджетных ресурсов в стране.

Наиболее крупные ресурсы сосредоточены у силовиков и региональных элит, каждая из этих групп контролирует распределение госсредств в размере чуть более 5% ВВП. Около 3,7% ВВП государственных трат находится под контролем «федеральной бюрократии» и чуть более 1% — у «элит бюджетного сектора».

Речь идет о направлениях расходов бюджета, которые лоббируют те или иные группы интересов (или ими полностью распоряжаются), объясняет Акиндинова РБК. Силовики — это расходы на оборону и безопасность, федеральная бюрократия — траты на общегосударственные нужды и национальную экономику, элиты бюджетного сектора — федеральное образование, здравоохранение и культура. Соответственно, под региональными элитами подразумеваются региональные бюджеты (за вычетом расходов на социальную политику, образование и здравоохранение, которые нужно выплачивать вне зависимости от политики региональных элит), говорит автор доклада.

В последние годы бюджетный «пирог» становился меньше для всех, кроме силовиков, отметила Акиндинова в разговоре с РБК. Но теперь тенденция меняется: начиная с 2017 года доля оборонно-силовой части бюджета снижается. Силовики в прошлые годы, по сути, вычистили все возможные ресурсы федерального бюджета, кроме трансферта Пенсионному фонду, говорит Акиндинова. «А поскольку бюджетные ограничения продолжают усиливаться, получается, что они должны сами себя прижимать, потому что больше денег просто неоткуда взять», — добавляет она.

В частности, сокращение трат на силовиков связано с тем, что расходы на оборону и безопасность «сконцентрированы в федеральном бюджете, который по-прежнему сильно зависит от нефтегазовых доходов», говорится в презентации (траты на здравоохранение и образование в основном идут из региональных бюджетов). Кроме того, падение реальных доходов населения «накладывает ограничение на масштабные непопулярные меры».

Граждане больше не получают выгоды от нефти

Центр развития ВШЭ также рассчитал, на что идет нефтегазовая рента в России. «Расходы делятся по уровням достаточно четко», — объясняет Акиндинова: силовой блок финансируется из федерального бюджета, а социальная политика постепенно из него уходит и больше обеспечивается за счет регионов и внебюджетных фондов. Так же обстоят дела и у образования и здравоохранения. Доходы федерального бюджета почти на 40% складываются из нефтегазовых поступлений (по оценке Минфина за 2017 год). Расчеты ВШЭ основаны на том, что нефтегазовые и ненефтегазовые расходы на то или иное направление пропорциональны тому, как наполняются их источники, то есть если финансирование направления больше зависит от федерального бюджета, то и его зависимость от нефти и газа выше.

Оборона и безопасность зависят от нефтегазовой ренты на 40–50%, общегосударственные вопросы и национальная экономика — на 30%, социальная политика — на 20%, а образование, здравоохранение и ЖКХ — на 5–10%.

«В 2000-е годы у нас была достаточно популярна мантра, что люди не интересуются, как расходуются бюджетные деньги, потому что они получают доходы от нефтяных ресурсов. На самом деле в последнее время никакой нефтегазовой ренты простые люди не получают. Они получают от силы 20% [за счет нефти и газа]», — подчеркивает Акиндинова.

В целом государство «недостаточно хорошо» выполняет свои функции в бюджетной сфере, отмечают в Центре развития: по интегральному показателю результативности бюджетных расходов (управление, образование, здравоохранение, распределительная, перераспределительная, стабилизационная функции) Россия находится на предпоследнем месте в выборке из 25 стран. Причин несколько. Во-первых, традиционное отсутствие стратегического видения экономики. Во-вторых, краткосрочные приоритеты — например, «социально-оборонный перекос бюджета» стал реакцией на кризис 2008–2009 годов и протесты 2011–2012 годов. Наконец, российские элиты не готовы «к самоограничению и достижению договоренностей ради целей развития», указывает Акиндинова.

Нынешняя консолидация бюджетных расходов, в частности бюджетное правило с ценой отсечения нефти в $40, приведет к сокращению трат государства к 2020 году до 33% ВВП, к 2035 году — до 31% ВВП, оценила Акиндинова (Минфин прогнозирует более резкое сокращение расходов — до 29,8% ВВП к 2035 году). В таких условиях бюджетный маневр невозможен, указывает Акиндинова: «Вероятна ползучая деградация социальной сферы». С идеей перераспределить средства бюджета в пользу производительных статей выступает председатель совета Центра стратегических разработок Алексей Кудрин. Расходы на образование и здравоохранение должны вырасти на 0,8 и 1 п.п. соответственно, а траты на оборону, правопорядок, частично на госуправление, социальные расходы можно снизить, призывает ЦСР.