Обогащение Ирана: почему Россия не выиграет от снятия санкций с Тегерана

Фото: REUTERS 2015

В конце ноября состоялся визит президента России Владимира Путина в Иран. По его итогам Москва заявила о готовности предоставить Тегерану экспортный кредит на $5 млрд. Россия и Иран отобрали 35 приоритетных проектов в различных областях экономики. Вскоре после этого один из высокопоставленных сотрудников Министерства нефти Ирана Мехди Хосейни заявил, что у «Газпрома» и ЛУКОЙЛа хорошие шансы для возобновления работы в ближневосточной стране.

Так Россия готовится к снятию части санкций против Ирана. Договоренности об этом были достигнуты в середине июля в Вене — на переговорах шестерки стран-посредников (Россия, США, Франция, Великобритания, Китай и Германия). Тегеран согласился поставить свою ядерную программу под международный контроль в обмен на отказ западных стран от запретительных мер в экономике.

Снятие санкций открывает Иран для иностранных инвестиций. На первый взгляд, у Москвы, которая много лет поддерживала Тегеран, должны были быть преимущественные позиции в Иране. Но эксперты и участники рынка предупреждают: Россия не сможет воспользоваться своим привилегированным положением из-за нехватки финансовых ресурсов, отсутствия продуманных мер господдержки, а также ориентации самого Ирана на развитие сотрудничества, в первую очередь с Евросоюзом.

Лакомый Иран

В августе Всемирный банк прогнозировал, что снятие санкций может обеспечить в 2016–2017 финансовом году рост ВВП Ирана на 5,1%, а в 2017–2018-м — на 5,5%. В 2012 и 2013 годах ВВП Ирана снизился на 6,8 и 1,2% соответственно. В прошлом году ВВП страны вырос на 3%, прогнозы на этот год дают Исламской Республике 3,2%.

Приток прямых иностранных инвестиций, по оценке Всемирного банка, в 2016 и 2017 году может составить $3 млрд и $3,2 млрд соответственно. По данным Конференции ООН по торговле и развитию (UNCTAD), в 2013 и 2014 годах прямые иностранные инвестиции в Иран были более чем вдвое меньше: они составили $1,46 млрд и $1,22 млрд соответственно.

Привлекательность Ирана для инвестиций объясняется и значительными нефтегазовыми запасами. По сведениям Управления энергетической информации США (EIA), Иран находится на четвертом месте в мире по величине доказанных нефтяных запасов — 158 млрд баррелей. Таким образом, на Иран приходится 13% нефтяных запасов ОПЕК. Запасы природного газа достигают 34 трлн куб. м, что ставит его на второе место в мире после России.

До введения западных санкций в 2006 году Иран добывал около 4 млн барр./сутки, из которых 2,4 млн шли на экспорт. По итогам 2014 года добыча сократилась до 3,1 млн барр./сутки, а экспорт — до 1,1 млн баррелей, свидетельствует статистика ОПЕК.

При этом, несмотря на обилие запасов, нефтехимическая промышленность Ирана в последние годы переживала упадок из-за запрета на поставки импортного оборудования. Это зачастую приводило к дефициту бензина в стране, где работает всего девять нефтеперерабатывающих заводов, из которых лишь один, по собственным иранским оценкам, дает приемлемый уровень прибыли. Сразу же после подписания июльских соглашений, объявил в начале месяца представитель National Iranian Oil Refining and Distribution Company Аббас Каземи, начались переговоры с западными инвесторами о модернизации иранских нефтеперерабатывающих производств. НПЗ в Исфахане и Бендер-Аббасе ожидают модернизации за $1,2 млрд каждый.

Оптимистичные оценки зарубежных экспертов подтверждают российские бизнесмены, которые работают в Иране. «В стране есть много остановленных производств, которые можно быстро запустить вновь. Если появятся средства, то они совершат резкий скачок», — полагает гендиректор занимающейся организацией отраслевых выставок в Иране компании «РусИранЭкспо» Александр Шаров. С ним согласна старший научный сотрудник Центра изучения Ближнего Востока Института востоковедения РАН Лана Раванди-Фадаи.

Снятие санкций означает и постепенное размораживание значительных средств Исламской Республики в западных банках. Их точный объем неизвестен: Центробанк Ирана называл сумму $107 млрд, в меджлисе Исламской Республики обсуждалась цифра $130 млрд. Из этих средств Иран сможет сразу же после снятия санкций получить около $50 млрд, заявил летом этого года в конгрессе министр финансов С​ША Джек Лью.

Низкий старт

В 2014 году объем российско-иранской торговли составил $1,68 млрд. На пике тремя годами ранее он достигал $3,7 млрд. В прошлом году совокупный объем внешней торговли России снизился, но товарооборот с Ираном, наоборот, вырос на 5%. «Рост российско-иранской торговли в 2014 году после трех лет падения — это, скорее, стабилизация. До этого на протяжении трех лет торговля сокращалась», — заявил РБК консультант программы «Внешняя политика и безопасность» Московского центра Карнеги Николай Кожанов.

Структура российско-иранской торговли остается неизменной с начала 2000-х годов. Основу российского экспорта представляют металлы и машиностроительная продукция — около 54%, древесина и целлюлозно-бумажные изделия — 7%, злаки — 6%. Иран поставляет в Россию продовольствие и сельскохозяйственные товары — на них приходится 85% товарооборота.

По словам председателя российско-иранского делового совета Виктора Мельникова, по реалистичной оценке, товарооборот между Россией и Ираном мог бы составить $10 млрд. Опрошенные РБК эксперты полагают, что Россия после снятия санкций с Ирана могла бы увеличить поставки машиностроительной продукции в Иран, активизировать сотрудничество в ядерной энергетике и на рынке вооружений.

«У Тегерана нет иллюзий, что Запад будет с ним развивать отношения в сфере вооружений, а у него есть амбиции в регионе, которые нужно чем-то подкрепить. Россия и, может быть, Китай — естественные партнеры для взаимодействия», — полагает эксперт Карнеги. В ядерной энергетике он прогнозирует конкуренцию со стороны стран Европы и Азии, потому что иранцы рассчитывают на диверсификацию на этом направлении. «У России есть преимущества — мы строим быстро, надежно и относительно дешево», — говорит Кожанов.

Пока наиболее известным российским энергетическим проектом в Иране остается АЭС в Бушере. Представитель «Росатома» заявил, что компания не раскрывает затраты на сооружение первого блока АЭС. В ноябре 2014 года «Росатом» подписал контракт на строительство второй очереди АЭС в Бушере. Его стоимость также не разглашалась, но, по оценкам экспертов, она может достигать $10 млрд.

По линии военно-технического сотрудничества наиболее известна сделка 2007 года по продаже Ирану ракетных комплексов С-300. Она оценивалась в $800 млн, однако так никогда и не была реализована. Бывший на тот момент президентом России Дмитрий Медведев своим указом запретил поставки комплексов в Иран, сославшись на санкции ООН. Новый контракт на поставку в Иран С-300 был подписан в начале ноября. Его сумма неизвестна.

Россия и иранские углеводороды

Одним из перспективных направлений деятельности в Иране Мельников считает геологоразведку. По его словам, российские геологи полагают, что недра Ирана разведаны «не больше чем на 10% — там вся таблица Менделеева». Россия также могла бы поучаствовать в модернизации нефте- и газодобывающего оборудования и инфраструктуры по транспортировке сырья в Иране, поясняла РБК Раванда-Фадаи.

Состояние иранской нефтегазовой отрасли — дискуссионный вопрос среди экспертов. От него зависит, как скоро Иран сможет нарастить поставки сырья на мировой рынок. От объема предложения напрямую зависят цены на нефть. Большая часть специалистов полагают, что Тегерану потребуется время, чтобы нарастить экспорт. В частности, об этом говорила Раванда-Фадаи. По различным оценкам, речь идет о сроке до двух лет.

В ноябре министр нефти Ирана Биджан Зангане заявил, что сразу после снятия санкций в начале 2016 года Иран будет готов поставлять на мировой рынок дополнительные 500 тыс. барр./сутки в добавление к нынешним 2,8 млн баррелей. В 2017 году Иран нарастит экспорт еще на 1 млн барр./сутки. В августовском прогнозе Всемирный банк цитировал иранских чиновников, которые заявляли о необходимости инвестиций в нефтяную отрасль на уровне в $130–145 млрд к 2020 году. Они потребуются только для сохранения добычи нефти на текущем уровне.

Источник, близкий к Минэкономразвития, говорил РБК, что с точки зрения инвестиций в наиболее выигрышном положении в стране находится «Татнефть». В 2011 году она подписала контракт с иранской NIOC на $700 млн по разработке месторождения «Заге» в юго-западной части Ирана. Представители компании заявили РБК, что «компания изучает возможности сотрудничества [с Ираном] с учетом требований международных норм и законов».

Проектами в Иране интересовались «Газпром нефть», «Роснефть», ЛУКОЙЛ, «Зарубежнефть», но пока подписанных соглашений с иранцами у них нет. ЛУКОЙЛ уже работал с 2003 года в Иране совместно с норвежской Statoil на нефтяном месторождении «Анаран» с запасами 2 млрд барр. Компания была вынуждена уйти из проекта после введения санкций, а соглашение с занявшей место ЛУКОЙЛа «Газпром нефтью» Иран расторг в 2011 году. В апреле этого года глава российской компании Вагит Алекперов высказывал надежду, что политический диалог приведет к снятию санкций и позволит ЛУКОЙЛу вернуться в проект.

Кроме того, Иран потенциально может значительно нарастить добычу природного газа. По оценкам National Iranian Gas Company (NIGC), только извлекаемые запасы месторождения «Южный Парс» составляют 16 трлн куб. м. ​Это месторождение занимает площадь 3700 кв. км, оно содержит 8% мировых запасов газа и 50% суммарных запасов газа Ирана. В 1997 году «Газпром» вошел в состав консорциума по разработке II и III фазы «Южного Парса». Из-за разногласий с иранской стороной, а в дальнейшем и из-за санкций российский концерн не стал расширять свое участие в проекте. В 2008 году из проекта вышли и европейские компании: итальянская ENI и французская Total. На момент публикации заметки представитель «Газпрома» не ответил на запрос РБК.

В июле этого года министр энергетики РФ Александр Новак заявил: «Если будут сняты окончательно все санкции, наши компании будут с удовольствием участвовать в тех проектах, в которых они раньше участвовали (в том числе «Южный Парс» и «Анаран»). Сейчас мы можем обсуждать перспективы развития <...>. Мы будем выходить с такими предложениями. Я думаю, и иранцы будут выходить».

На чьи деньги

Вопрос инвестиций и способности предоставить кредит станет для российских компаний в Иране ключевым, полагают опрошенные РБК эксперты и участники рынка. В этом отношении они уступают конкурентам из Евросоюза.

Союз немецких промышленников и предпринимателей (BDI) летом этого года прогнозировал, что после снятия санкций немецкий экспорт в Иран возрастет с €2,4 млрд в 2014 году до €10 млрд в среднесрочной перспективе. Итальянское государственное агентство SACE полагает, что в 2015–2018 годах итальянский экспорт в Иран возрастет на €3 млрд. До введения санкций ЕС Италия была крупнейшим торговым партнером Ирана из числа европейских стран — торговый оборот составлял €7 млрд, в 2014 году — всего €1 млрд, рассуждала в августе о перспективах восстановления отношений министр экономического развития Италии Федерика Гвиди.

Мельников обратил внимание, что компании из ЕС готовы предоставлять крупные и многолетние — на пять—десять лет — кредиты. Основная конкуренция, по его словам, ведется именно в сфере кредитования. С ним соглашается и Шаров. «Сейчас в России только три банка работают с Ираном — Темпбанк, Азия банк и Mir Business Bank», — сказал он.

Российские компании слишком большое внимание уделяют действующим сейчас санкциям, рассуждает Шаров. «Даже если европейские и американские компании официально уходили из Ирана, они оставляли лазейки», — уверен он. «Никто не будет ждать отмены санкций, все уже готовятся к работе с Ираном в новых условиях», — утверждает он. Однако, как рассуждает немецкая Handelsblatt, и европейские банки пока не торопятся восстанавливать отношения с Ираном. «Никто не хочет оказаться первым вернувшимся в Иран в глазах американских властей», — цитирует газета эксперта юридической фирмы Clifford Chance Тима Никласа Мюллера.

Инерция и лень

Попросивший не называть его имени экс-представитель одной из российских госкомпаний в Иране привел пример машиностроительного концерна «РЭП Холдинг», который, опасаясь санкций, не может провести модернизацию энергоустановок в Исламской Республике. «Место «РЭП Холдинга» может занять Siemens, продукция которого может уступать «Невскому заводу», — говорит собеседник РБК. Сейчас, по его словам, в Иране действует запрет на импорт продукции, уже производящейся в этой стране. Европейские компании идут по пути локализации производства, говорит он.

«Госкорпорации ОАК и ОСК не могут работать в Иране. Они просто там не сертифицированы. Иранцы воспринимают их как посредников. Они обязаны работать непосредственно с производителем, который затем будет оказывать сервисную поддержку», — говорит собеседник РБК.

Как отметили представители «РЭП Холдинга» «в настоящее время активные совместные проекты с иранскими партнерами отсутствуют, но компания заинтересована в возобновлении работы на данном рынке, например в области поставок современного энергетического и электротехнического оборудования, а также модернизации ранее установленных турбокомпрессорных агрегатов».

Эксперт по российско-иранским отношениям Манчестерского университета, в прошлом — руководитель представительства «Технопромэкспорта» в Иране — Денис Волков выделил еще несколько аспектов, которые препятствуют продвижению российского бизнеса в этой стране.

К ним он отнес административно-командный уклад местной экономики, напоминающий отчасти Советский Союз, и несогласованность действий различных ведомств. В качестве примера он привел ситуацию с «дочкой» «Ростеха», компанией «Технопромэкспорт» в середине 2000-х годов. Ей пришлось в течение многих лет предпринимать энергичные меры разнопланового характера, чтобы обеспечить возвращение влиятельной Организацией социального обеспечения Ирана значительных сумм, причитавшихся российской компании по контракту и местному иранскому законодательству. Вмешательство МИДов обеих стран, иранского Минэнерго и межправительственной комиссии действенного результата не дало, говорит Волков. В результате компания добилась своего, используя свою тактику.

В 2006 году был поставлен вопрос о полном выходе «Технопромэкспорта» из Ирана, но впоследствии сотрудничество было возобновлено. В ходе последнего визита Путина в Иран среди подписанных соглашений был и контракт о строительстве «Технопромэкспортом» двух ТЭС мощностью более 2 ГВт, стоимость сделки оценивается, по предварительным подсчетам, в $3 млрд. На момент публикации заметки представитель «Технопромэкспорта» не предоставил комментарий.

Стратегическим препятствием для российского бизнеса в Иране Волков считает историческую (зачастую просто подсознательную) ориентацию этой страны на Запад. Как существенный довесок, с 1990-х годов из-за коррупции в России стоимость российского оборудования и инженерно-технических услуг зачастую оказывается выше западных аналогов, а уровень технологий и выполненных работ — ниже, утверждает эксперт.

«Руководители иранских предприятий были шокированы, когда в России у них просили «откаты» за возможность приобрести российскую продукцию», — говорит Волков. В 2014 году в индексе восприятия коррупции Transparency International Иран, как и Россия, занимал 136-е место в мире.

«Российские компании слишком инертны и ленивы, чтобы воспользоваться сейчас теми возможностями, что есть в Иране. Мы уже потеряли несколько лет, у нас осталось лишь несколько месяцев, чтобы коренным образом улучшить уровень наших экономических отношений», — говорит председатель правления Азия банка Фархад Саиди. «Если ситуация не изменится, то останутся лишь связи на правительственном уровне. Никакой бизнес-активности между Россией и Ираном не будет», — заявил банкир. Нынешнее состояние российско-иранских экономических связей, по его оценке, похоже на здание с крышей в виде правительственных соглашений, лишенное внутреннего содержания.

При участии Максима Солопова