Сапфиры из России: как «Монокристалл» удерживает мировое лидерство

Основатель и владелец концерна «Энергомера» Владимир Поляков (Фото: Иван Куринной для РБК)

«Двое жителей города Ставрополя создали организованную группу, в которую вовлекли работников одного из региональных предприятий», — сообщила в марте пресс-служба Главного управления МВД по Ставропольскому краю. Эти люди за деньги передали «другой организации» сведения, составляющие коммерческую тайну, нанеся ущерб 14 млн руб., говорится в пресс-релизе.

Пострадавшее предприятие не называлось. Но местное агентство «Региональный репортер» со ссылкой на источник в силовых структурах уточнило, что им был завод «Монокристалл»: обвиняемые пытались выкрасть его технологию производства искусственных сапфиров, а само уголовное дело стало итогом «спецоперации против китайской промышленной разведки и специалистов китайского промышленного шпионажа». «Монокристалл» выращивает искусственные сапфиры и делает из них сапфировые подложки, которые используются для производства светодиодов (англ. light-emitting diode, LED). Из тех же сапфиров делаются стекла для экранов некоторых мобильных телефонов и часов, в том числе для «умных» Apple Watch. Завод отправляет на экспорт почти всю свою продукцию и является крупнейшим в мире производителем сапфиров, занимая от 20 до 30% этого рынка, обгоняя компании из Китая, Тайваня, Японии и США.

«Последние пять или шесть лет технологии «Монокристалла» пытаются украсть, но безуспешно. Пока мы не видим точных копий технологий», — говорит Владислав Тропко, инвестиционный директор «Роснано», купившего в 2011 году 5% «Монокристалла» за $42 млн.

О китайских шпионах на «Монокристалле» с РБК говорить не стали, но секреты здесь берегут: на проходной выдают стикеры, ими нужно заклеивать камеру в телефоне. Но перед приходом корреспондента РБК стикеры закончились. «Идите так», — махнули рукой в будке охраны.

Загрузка мощностей

62-летний Владимир Поляков неохотно общается с прессой, говорит негромким голосом и надолго задумывается перед ответом на каждый вопрос. Он совсем не похож на инноватора, каким мы могли бы представлять себе этот образ по глянцевым историям успеха американских технологических предпринимателей. Поляков — основатель и владелец (ему принадлежит 86,1% акций) концерна «Энергомера», в который входит «Монокристалл». В 2015 году он занимал 192-е место в российском рейтинге Forbes с состоянием $400 млн, в рейтинге этого года его нет.

Половину сознательной жизни Поляков работал на оборону страны: около 13 лет — на Гомельском радиозаводе, где начинал наладчиком аппаратуры, а закончил заместителем главного инженера. В 1989 году стал главным инженером ставропольского завода «Сигнал», в 1994-м ушел в бизнес. Концерн «Энергомера» начинал с выпуска счетчиков электроэнергии и на протяжении 1990-х годов в основном в Ставропольском крае скупал акции небольших заводов, которые в советское время работали на оборонку и испытывали проблемы со сбытом продукции. Одним из них был завод электронных приборов и материалов «Аналог», который занимался выращиванием монокристаллического кремния и выпуском кремниевых пластин для микросхем и транзисторов и безуспешно пытался наладить конверсию. Контрольный пакет акций «Аналога» Поляков купил за $1 млн.

В 1999 году «Аналог» был преобразован в ОАО «Монокристалл», в котором Поляков выделил пять предприятий. Три, в том числе связанные с кремнием, через несколько лет пришлось закрыть, еще два — производство сапфира и резистивных паст — не имели сбыта в России, их надо было выводить на мировой рынок, «где нас, естественно, никто не ждал», вспоминает Поляков. «В моем решении заняться сапфиром не было никакого гениального предвидения, я просто стремился использовать все возможности для загрузки имеющегося на заводе оборудования», — добавляет он.

Лучшие друзья девушек

Производить сапфиры «Аналог» научился еще в 1984 году, а используемая заводом технология выращивания монокристаллов методом Киропуласа известна с 1926 года. Кристаллы растят в ростовых установках — больших металлических цистернах с дисплеями. Туда засыпают оксид алюминия, нагревают в особых условиях более чем до 2 тыс. градусов по Цельсию и через несколько недель извлекают готовый сапфир — так называемую булю. Затем ее раскраивают, нарезают на цилиндры и брикеты, а их в свою очередь на пластины, которые полируют в специальных аппаратах.

Сейчас крупнейшими потребителями сапфировых пластин, или подложек, являются производители светодиодов, но в конце 1990-х годов этот рынок был еще в зачаточном состоянии. И «Монокристалл» начинал с выпуска сапфировых стекол, покупать которые были готовы часовые компании.

Чтобы наладить работу на внешних рынках, Поляков нанимал выпускниц местных лингвистических вузов, которые при этом должны были отработать какое-то время на «Монокристалле» на рабочих должностях, в основном на операциях технического контроля — «чтобы перестать бояться продукта», затем учились оформлять контракты и таможенные документы. Прошедших этот этап Поляков отправлял на зарубежные выставки.

«Красивые девушки на фоне сапфира хорошо смотрелись, — вспоминает Поляков. — Сначала приходили посмотреть, что там за девчата, со временем появились серьезные клиенты».

«На тот момент светодиоды производили никому не известные компании. Некоторых из них сейчас никто не вспомнит, но есть и те, которые превратились за эти годы в лидеров рынка с многомиллиардным оборотом. И те и другие были нашими первыми заказчиками», — говорит гендиректор «Монокристалла» Олег Качалов, пришедший на завод в 2002 году. «В первые месяцы продажи «Монокристалла» были неубедительны и составляли $5–10 тыс. в месяц», — уточняет Поляков.

Когда отрасль стала интересна большим компаниям, часть из них скупила мелких производителей и продолжила работать с «Монокристаллом». Так произошло с тайваньской компанией Epistar, поглотившей все тайваньские LED-стартапы и ставшей сейчас одним из крупнейших производителей светодиодов. Но другие гиганты, такие как Samsung и LG, строили этот бизнес с нуля, и отношения с ними приходилось строить с начала. По словам Качалова, обычно этот процесс занимал от двух до трех лет. «Сам процесс тестирования — около года. Но еще до того как тебя начнут тестировать, ты должен около года эти отношения выстраивать на всех уровнях — от закупок и продаж, затем с техническими специалистами и заканчивая отношениями на уровне топ-менеджмента», — говорит он.

Исследовательская компания Yole Developpement в числе клиентов «Монокристалла» называет китайскую Fujian San’an, корейские Hansol Technics и Iljin Display, американскую Caterpillar. Сам «Монокристалл» заказчиков не раскрывает, но Качалов утверждает, что сейчас завод сотрудничает с шестью из десяти крупнейших производителей светодиодов в мире (в основном это китайские и тайваньские компании).

Около 70% выручки «Монокристаллу» приносят светодиоды, 25% — мобильная электроника, защитные стекла на камеры, стекла для сканеров отпечатков пальцев, экраны для «умных» часов Apple и Huawei, 5% — другие товары, в том числе стекла для обычных часов и защитная оптика в лазерах.

«Я много лет говорил, что наступит день, когда мы проснемся богатыми и знаменитыми, потому что рынок сапфира взорвется», — повторяет Владимир Поляков

(Фото: Иван Куринной для РБК)

Вверх и вниз

С середины 2000-х рынок светодиодов рос на 20–30% в год, в основном за счет спроса на светодиоды, использующиеся для освещения. Но в 2010 году произошла небольшая революция: Samsung впервые использовал светодиоды для подсветки экрана телевизора. За ним тут же подтянулись другие компании, что вызвало единовременный дефицит на мировом рынке — цены на двухдюймовые сапфировые подложки для светодиодов за год выросли почти вчетверо — с $4,7 до $16,7.

Первые годы «Монокристалл» не приносил Полякову прибыли — его приходилось дотировать за счет производства счетчиков. Но в 2010 году завод увеличил выручку почти в 3,5 раза, до $89 млн. «За два года мы получили прибыль около $100 млн, окупили все свои вложения и инвестировали деньги в дальнейшее развитие производства», — вспоминает Поляков. На этой волне «Монокристалл» вслед за одним из основных конкурентов, американской Rubicon Technology, планировал выйти на IPO, рассчитывая на капитализацию $0,8–1,01 млрд. В том же 2010 году компания получила заем $10 млн на пять лет от Международной финансовой корпорации, а миноритарным акционером «Монокристалла» стал инвестфонд UCP Ильи Щербовича.

Резкий взлет цен на сапфиры привлек на рынок новых игроков: в одном Китае за короткий срок было основано несколько десятков компаний, занимающихся выращиванием сапфиров, и цены начали падать уже в 2011 году, а в 2012-м рухнули ниже уровня 2009 года — до $3,2 за двухдюймовую пластину. Из-за волатильности рынка IPO «Монокристалла» было отменено.

UCP вышел из «Монокристалла» через два года: источник «Ведомостей», близкий к фонду, утверждал, что инвестиция для него была «выгодной». Летом 2011-го 5% «Монокристалла» за $42 млн купило «Роснано», владеющее этим пакетом до сих пор.

Но цены продолжали падать, и осенью 2014 года рынок пережил новое разочарование: компания Apple заявила, что не будет использовать сапфировое стекло в модели iPhone 6. Оценить масштаб катастрофы можно всего по одному факту: в июле 2014-го рыночная капитализация американской компании GT Advanced Technologies (GTAT), которая собиралась поставлять Apple сапфировые стекла для iPhone, доходила до $2,8 млрд. После того как Apple передумала, из-за того что GTAT не смогла сделать экраны нужного качества, компания почти сразу подала на банкротство.

В 2015 году цены на сапфировые пластины упали до $2. «Монокристаллу» пока удается удерживать первое место на мировом рынке по выручке. На что надеется ставропольский завод?

300 кг

«В самом начале мы пришли к выводу, что главное в этой отрасли — способность выращивать высококачественный кристалл сапфира как можно большего размера, — говорит Качалов. — Оборудование для выращивания у нас было такое же, как у всех, а используя оборудование, как у всех, сложно сделать что-то выдающееся».

Все производители искусственных сапфиров используют одну и ту же технологию, но каждый пытается увеличить размер выращенной були. Чем больше кристалл, тем меньше расход электроэнергии, а следовательно, себестоимость. Из большего кристалла можно вырезать подложки большего размера: отрасль почти полностью перешла с двухдюймовых подложек на четырехдюймовые и теперь переходит на шесть дюймов. Наконец, есть прямая зависимость между размером кристалла и его качеством: чем он больше, тем четче кристаллическая решетка.

«Монокристалл» начал разрабатывать собственные ростовые установки, и в 2004 году на производственных мощностях «Энергомеры» выпустили их первое поколение. В 2015-м компания вырастила монокристалл сапфира весом 300 кг — превзойти рекорд не удалось пока никому: ближайший конкурент, американская Rubicon Technology, застряла на отметке 200 кг, с гордостью говорит Качалов. «На «Аналоге» выращивали кристаллы весом около 10 кг», — добавляет он.

На попытке вырастить кристалл рекордного размера прокололась и GTAT, в которую Apple инвестировала более $1 млрд. GTAT после соглашения с Apple планировала выращивать були весом примерно 290 кг, но до этого компания делала только ростовые печи, а выращивать кристаллы не пробовала. В итоге, как пишет Wall Street Journal, задний двор фабрик GTAT напоминал «кладбище буль» — кристаллы были в трещинах и совершенно непригодны для использования.

«Выйти на мировой рынок сложно, но еще сложнее на нем удержаться, — говорит Дмитрий Лойгас, технолог «Кама Кристалл Технолоджи» — компании, которая недавно начала производить искусственный сапфир в Набережных Челнах. — Для этого надо каждый год снижать цену». В 2014–2015 годах на руку «Монокристаллу» сыграла девальвация рубля. К тому же, по словам Качалова, еще до изменения курса разрыв по себестоимости сапфиров с ближайшими конкурентами у ставропольского завода был более чем двукратным. По прогнозу гендиректора «Монокристалла», цены в ближайшее время продолжат падать — как минимум на 10% в год.

Гонка по снижению себестоимости идет на «Монокристалле» практически с самого начала: каждый год она снижается на 30%, утверждает Качалов. Тут есть эффект от увеличения масштабов производства — с момента основания мощности выросли в несколько раз (точную цифру компания не называет). Но компания рассчитывает не только на производственные мощности.

Совершенствование процессов

Слова, которые и Поляков, и Качалов употребляют в разговоре чаще других, — «непрерывное улучшение» и «производственная система». Философию кайдзен, непрерывного совершенствования процессов, Поляков позаимствовал у Toyota. Говорит, что в середине 2000-х понял: советского опыта не хватает, нужно искать что-то новое в опыте других компаний. Теперь на «Монокристалле» все должны непрерывно улучшать все.

«Менеджер по закупкам должен выбивать скидки, а технолог должен меньшими ресурсами производить больше продукта, делать его более качественно, — пытается объяснить Качалов. — Мы постоянно думаем, как потратить меньше материала, сделать за более короткий срок, добиться более высокого качества. Когда эта работа прописана в инструкциях, то ты добиваешься прогнозируемого высокого результата».

Сам Поляков проводит по четыре часа в день в кайдзен-командах с инженерами завода. «Мы собираемся и решаем креативные задачи. Это не совещание, а разговор, где самый важный не тот, кто начальник, а тот, у кого мысль есть», — говорит он.

Как и в других компаниях, руководители которых увлечены кайдзеном (в России в их число входят, например, Герман Греф и Олег Дерипаска), на «Монокристалле» есть инструкции для всего: от общих политик, описывающих глобальные процессы вроде управления персоналом или продаж, до стандартных операционных карт, где каждая операция расписана в деталях — буквально до схемы по поиску кнопки «Вкл» на системном блоке.

Примерно в 2010 году Поляков ввел на «Монокристалле» отбор лучших и худших сотрудников — позаимствованную у General Electric «дифференциацию персонала». Помимо основных обязанностей сотрудники должны вносить предложения по оптимизации своей работы или работы завода. Если предложение принято, то за него начисляются баллы. «Баллы можно получить за любую модификацию процесса, которая улучшает что-то, ускоряет или приносит прибыль, — говорит бывший сотрудник «Монокристалла», попросивший не называть его имя. — Можно, например, получить баллы за доработку своей должностной инструкции». Каждый год осенью комиссия подсчитывает баллы. В итоге сотрудники делятся по категориям: А, В, В+ и С. А — это «золотой» резерв, С — худшие сотрудники.

На вопрос, что происходит с сотрудниками категории С, Поляков говорит, слегка смутившись: «Мы никого не сокращаем, мы просто объявляем сотруднику, что он попал в категорию C и больших перспектив у него в компании нет. Как правило, после этого люди постепенно уходят». Сотрудникам, попавшим в категорию худших, все видится немного иначе.

«На меня начали сваливать то, что мне не по душе и не входило в мои обязанности. Я сказала, что мне это не нравится. Мне сказали, что я в категории С и меня могут уволить по статье, — рассказывает бывшая сотрудница завода. — Дали месяц, чтобы я нашла работу, но я решила не уходить. Начался прессинг: не дай бог опоздаешь или что-то забудешь! Я дошла до того, что каждый день писала отчеты, что делаю по работе. В итоге проработала три месяца и ушла сама: надоело». Поляков уверен: без построенной на заводе «производственной системы» в гонке технологий не выжить.

Свет и мрак

Состояние рынка компонентов для светодиодов в 2015 году отраслевой портал LEDinside описывает словом «мрачное»: согласно отчету консалтинговой компании Strategies Unlimited, всему виной переизбыток предложения и обгоняющее прогнозы падение цен. Аналитики компании считают, что в следующие пять лет объем рынка в деньгах будет расти не более чем на 4,5% в год.

«Большинство компаний в сапфировой индустрии теряют деньги на протяжении последних трех лет», — говорил весной этого года на конференции в Тайбэе Джерри Чен, генеральный менеджер «Монокристалла» на Тайване. По его словам, за это время с рынка ушли три из 12 ведущих производителей искусственных сапфиров. «Монокристалл» в этом видит новые возможности: по словам Чена, в 2016 году компания нарастит свою долю на мировом рынке до твердых 30% (долю в 2015 году он оценил как «между 20 и 30%»).

Качалов уверен, что главным драйвером рынка будут светодиоды для освещения. «Светодиодные лампы сейчас занимают меньше 5% на общем рынке. Но доля их растет, и так будет продолжаться еще пять или шесть лет», — говорит он.

Сейчас львиная доля рынка светодиодов приходится на подсветку в телефонах и телевизорах, говорит директор по научной работе ГК «Интер РАО Светодиодные системы» Дмитрий Бауман. По его мнению, светодиодные лампы слишком дороги для массового покупателя, и сапфировые подложки на цену светильников сейчас влияют мало. Главная часть себестоимости светильника — блок питания, корпус, сборка, и цены на них снижаются очень медленно. «Главный резерв удешевления светильников — рост объемов продаж, а он не увеличится, пока светильники ощутимо не подешевеют. Замкнутый круг», — считает Бауман.

Сектор «умных» часов выглядит неоднозначно: Apple не публикует данных о продажах Apple Watch. По оценке IDC, компания за год продала 12 млн экземпляров, но аналитики рассчитывали на 20 млн. У «Монокристалла» и всего рынка есть еще одна надежда — сильно подешевевшие сапфиры могут привлечь внимание производителей смартфонов. Сейчас сапфировое стекло для экранов используют только люксовый производитель Vertu и Huawei, выпустившая ограниченную серию смартфона Huawei P8 с сапфировым стеклом для китайского рынка.

Выпуск массовых смартфонов с сапфировыми экранами означал бы взрывной рост «Монокристалла», говорит Качалов. По его оценке, 5,5-дюймовый сапфировый экран для смартфона сейчас стоит около $20. Для массовых продуктов это дорого, считает Евгений Кузнецов, коммерческий директор «Вобис Компьютер» (смартфоны Highscreen): «Экран смартфона — это бутерброд из нескольких слоев, там есть «скрин», тач-панель и защитное стекло. Все вместе это стоит $15–25. А тут один слой — $20».

Поляков продолжает вкладывать деньги в расширение мощностей «Монокристалла». Завод, по его словам, получает «разумную» прибыль: в прошлом году рентабельность по EBITDA составила 31%. «Но цена на сапфир продолжает падать. Чем закончится этот год, пока трудно сказать», — говорит он. Отвечая на вопрос: «Во что бы он вложил сейчас $1 млрд, если бы он у него был? — подумав и вздохнув, Поляков отвечает: — Развивал бы только наш сельскохозяйственный сегмент: самая стабильная и доходная отрасль».